Война
Сентябрь 1941 года. Красная Армия, захваченная врасплох, в первый месяц войны потеряла более трети своей численности, большинство из них попали в плен. Под натиском хорошо обученных и вооруженных немецких солдат, русские отступали в глубь страны. Вначале сентября 1941 г. фашистская армия, прорвав последний Лужский рубеж, беспрепятственно появилась с юго-западного направления в пригородах Ленинграда.
Один из братьев моего отца, Петр Александрович, морской офицер, который был участником защиты Лужского рубежа, отступая в пешем строю, на минутку заглянул в наш дом. Моя бабушка - его мать, надела ему на шею крестик и ни одна пуля под осажденным Ленинградом не задела его. Перед приходом немецких оккупантов в ночь с 10 на 11 сентября 1941 г. сильно горел город Гатчина от бомбежек авиации противника, которая господствовала в воздухе.
На тот период наша авиация почти вся была уничтожена на взлетных полосах аэродромов, в числе которых был и аэродром вблизи железнодорожной станции Антропшино. Первого летчика со сбитого фашистского самолета я увидел в кузове автомобиля ЗИС-5, сопровождаемого конвоирами. Это был высокий рыжий немец с надменным выражением лица, уверенный в своей близкой победе.
Наш блиндаж находился на склоне горы. Отсюда открывался вид на местный парк и реку «Славянка», а также на деревню Покровка. Всю ночь окоп сотрясался от разрывов снарядов. Всё кругом было в огне. Ранним утром 11 сентября 1941 г. моя бабушка Надежда Васильевна, да будет память о ней вечна, указала мне через открытую дверь землянки на фигуры ползущих людей. Как позднее стало известно, это были немецкие разведчики. На тот момент наши солдаты еще находились на
территории парка и дворца.
Примерно к 10 часам со стороны деревни Покровское по проселочной дороге появилась на мотоциклах с колясками немецкая полевая жандармерия. Это были рослые парни, одетые в длинные плащи, в касках и противопыльных очках. Все они казались мне исполинами. Это впечатление усиливали висящие на цепочке металлические пластинки со свастикой, заменяющие тогда бронежилеты. Подъехав к разобранному мосту через речку Славянка, их командир по-немецки стал отдавать команды по восстановлению моста.
Уже пожилой житель Артамонов Василий Иванович, его землянка находилась вблизи моста, вступил в разговор с немцами. Оказывается, во время Первой мировой войны Василий Иванович был в плену у немцев и немного лопочет по-ихнему. Он стал призывать прятавшихся в землянках жителей разобрать близлежащий сарай, бревна которого были уложены на разрушенный мост. По нему и проехали немецкие мотоциклы. Так началась немецкая оккупация моей малой родины - деревни Антропшино.
Зимой 1942 года немецкие солдаты поселились в домах местных жителей и сразу повели себя по-хозяйски. Отловили кур и со смехом их зажарили. Нам с постояльцами не везло. Команду возглавлял высокий худой унтер-офицер. Утром он уходил в парк и тренировался в стрельбе по мишеням из пулеметного автомата. Однажды, накануне нового 1942 г., мать попросила у него хлеба в обмен на молоко. Унтер-офицер грубо оттолкнул её, взял ведро, свечку и сам пошел доить корову. Мы очень боялись пожара, т.к. в сарае были сено и солома.
Зима 1942-43 годов была суровой, морозы доходили до 40 градусов. Чтобы не замерзнуть, солдаты на посту одевали бахилы в виде валенок с деревянными подошвами. Ночью на дежурстве они кутались во что попало. С 20 часов был введен комендантский час со строжайшей светомаскировкой. Одним из зимних вечеров мы собрались в соседнем доме у тетушки попить чайку. Окна дома были занавешены большими платками. У одного окна , выходящего на улицу, с гвоздя оторвался угол платка. Вдруг слышим звук выстрела и звон разбитого стекла. Повеяло холодом. Это немецкий часовой без предупреждения выстрелил из винтовки по светящемуся окну. Только по счастливой случайности все
остались живы и невредимы.
Вскоре на своей шкуре мы испытали немецкий порядок. Весной немцы зарезали нашу кормилицу-корову, а вслед за ней оставшихся кур и свинью. Вышеупомянутый унтер-офицер проявил свое звериное лицо - он вывел в сад соседскую девочку и застрелил её. Она была глухонемой, не говорила и по их понятиям была неполноценной. Она полуживая, окровавленная доползла до дому, где он её окончательно добил. Солдат из его команды пытался призвать к его совести, за что на следующий день был отправлен на передовую.
Немцы назначили старостой в деревне одного из беженцев из Ленинграда. Его отец, с окладистой черной бородой, стал священником в церкви, в приспособленном для молений доме. Весной немцы на пожарной колокольне повесили 4 партизан, прятавшихся в одном из сараев. Их выдал местный житель. Сейчас там стоит памятник всем погибшим воинам, освобождавшим наше село в 1944 г.
Зимой 1942 г. был убит мой дед по матери Михаил Михайлович Яшкин. Он шел навестить нас, но пошел не через г. Павловск, а напрямик через лес. В это время ж/д переезд охранял фашистский часовой. Может быть, увидев мужика в тулупе, в валенках, выходящего из леса, он принял его за партизана и выстрелил в него. Об этом нам сообщила дежурная по переезду. Мы с мамой погрузили мертвого деда на санки и захоронили. Дед был уже без валенок и без тулупа, на это и польстился часовой. Дед мой был строгим человеком, учил меня по вечерам на русской печке молитвам, которые я помню до сих пор. Он был из зажиточных крестьян, имел до коллективизации свою лавку и недолюбливал советскую власть.
Вскоре деревня Федоровское стала передним краем обороны. На берегу Ижоры, ближе к селу, были немцы, по другую сторону, за рекой, наши - Ижорский батальон. Ходят байки, а может правда - когда строили оборонительные сооружения, с немецкого самолета был сброшен мешок. Когда к нему подбежали люди, то там оказался перепуганный старик с запиской. «Это вам бригадир». Так фашисты развлекались. Наступил голод. Жители села Федоровское, в том числе и мои родственники, пытались добыть пищу в поле, где оставалась неубранной капуста. Немцы пропускали женщин собирать ее, зато наши снайперы, очевидно боясь провокации, открывали огонь по собирательницам. Нередко вместе с кочаном капусты оставляли свои головы. Моя тетя Маша была
ранена в руку на поле и на всю жизнь осталась инвалидом.
Весной 1942 года деревня Федоровское, некогда красивое село, была полностью уничтожена снарядами, дома сожжены, а жители разбежались по другим деревням. Мои тети (родные сестры моей матери) вместе с детьми попали в лагерь, который был расположен за рекой Врудой, около Орлиного озера. Вскоре немцы разрешили женщинам, имеющим детей, покинуть лагерь и идти в сторону Псковской области. А молодых девушек стали готовить для отправки в Германию. При попытке к бегству была убита младшая сестра моей мамы Наталья. Она была незамужняя, а никто из сестер не догадался тогда дать ей одного из своих детей. Много мирного населения погибло в этом лагере. Местные жители и сейчас там находят много человеческих черепов в земле, на месте бывшего концлагеря.
А деревня Федоровское после войны отстроилось. Там был очень богатый совхоз. Перед зданием бывшего правления совхоза стоит памятник воинам-освободителям с фамилиями. И в последней строке этого обелиска высечена фамилия моего дяди Яшкина Константина Михайловича. После прорыва Лужского рубежа немцы почти беспрепятственно докатились до Египетских ворот г. Пушкина. Я считаю, что только немецкий педантизм и русские дороги, дали возможность нашему командованию остановить панику. Этому способствовали и приказ И.В. Сталина «Ни шагу назад», и назначение командующим Ленинградским фронтом генерала Жукова Г. К.
Линия фронта на юго-западном направлении, начиная с октября 1941 года по январь 1944 года, установилась; посёлок Ям-Ижора, совхоз «Детскосельский» и до Пулковских высот. Начались тяжелые затяжные бои. Фашистские солдаты, сытые, хорошо вооруженные, прошедшие пол-Европы, засели в теплых подвалах разрушенных домов в гг. Пушкине и Павловске. А наши солдаты в мелко вырытых окопах, порой затопленных водой, голодные, с винтовками, противостояли войскам вермахта. Сегодня это можно назвать чудом, на самом деле героическим духом, стойкостью и постоянной верой в Победу мы смогли повернуть врага вспять и гнать до самого Берлина.
На протяжении двух лет (1941-1942 гг.) были сделаны две попытки Красной Армии прорвать кольцо блокады Ленинграда, но они не увенчались успехом, хотя и напугали немцев.
Оба раза тыловые части фашистов отходили к поселку Сиверский, где находился немецкий штаб фронта, а затем вновь возвращались.
Всю зиму 1941-42 г. немцы хвастливо заявляли: «Завтра возьмем Ленинград».
Говорят, что Гитлером был назначен день парада в городе Ленина. Но их планам не суждено было сбыться. Многие тысячи фашистов сложили свои головы под
стенами Ленинграда.
Весной 1942 году в деревне открыли школу, которая разместилась в двухэтажном Каратеевом доме. Помню первый урок закона божьего. Мой друг Виктор Киселев невнимательно слушал попа, вертел головой, разговаривал со мною. За что получил от попа линейкой по лбу. Накануне нового 1943 г. немецкий комендант раздавал ученикам по куску ржаного хлеба с примесью опилок, изготовленного в 1939 году, да еще студень из мясных прожилин. До чего было вкусно полуголодной детворе.
Невзирая на военную, прифронтовую обстановку, ватага мальчишек из нашего края деревни постоянно искала приключений. Предводителем нашей компании был Александр Курзин, по прозвищу «Черт». Это он придумывал всякие штучки, чтобы досадить немцам. Так, возле комендатуры был пруд и там постоянно дежурил немецкий часовой. Чтобы его пугнуть, мы брали несколько пустых бутылок, закладывали туда карбид, заливали водой и закрывали плотно пробкой и затем бросали в пруд. Через некоторое время, под действием химической реакции, бутылки взрывались, а часовой поднимал тревогу, стрелял. Кричал «Партизаны». Мы, конечно, разбегались и придумывали новые проказы.
К тому времени нас, мирных жителей, немцы с половины северной части деревни выгнали из своих домов и разместили по 2-3 семьи в домах южной ее части. Летом 1942 г. на смену немцам пришли австрийцы из дивизии «Эдельвейс» (приспособленной для ведения боёв в горных условиях). Они мало чем отличались от немцев. Единственно, что я помню - у них в качестве тягловой силы, для перевозки малой поклажи, были ослы - маленькие лошадки с длинными ушами.
Война всегда испытывает на прочность граждан страны. Так вот, с приходом немцев появились не только старосты, но и полицаи из местных жителей. Они помогали поддерживать «порядок», делать зачистки в домах, заниматься мародерством. Однако надо отметить, что немцы поощряли частную собственность. Жителям разрешено было приобретать скотину: корову, лошадь, сеять огород. Даже был куплен общественный бык. Общество деревни доверило содержать и ухаживать
за ним моему отцу, который по болезни не был призван в армию.
Много пленных советских солдат погибло от голода. Их заставляли строить дорогу от ж/д станции Антропшино, через лес, до деревни Федоровское, т.е. к фронтовой полосе. На работы привлекалось и местное население. Пленных, которые не могли работать в силу физического истощения, пристреливали. Как правило, хоронили в оставленных нашими окопах, без гробов, в несколько рядов, а затем живые пленные их закапывали. Некоторым пленным удавалось пристроиться при кухне или мастерских. А некоторые женились на местных девушках. Это помогло им уцелеть.
Следует отдельно отметить, что среди пленных были советские разведчики, выполнявшие задания командования. Одним из них был житель деревни Антропшино Курзин И. И. Работая при штабе у немцев, собрав необходимые сведения, он перебрался через линию фронта, к своим. За это он был награжден орденом Ленина. После войны проживал в г. Коммунар.
